Добавлено в закладки: 0
Обследование методов распределения помощи частными благотворительными организациями, проведенное в 1922 г., показало, что, хотя денежные пособия становились все более распространенными, большинство организаций использовало наличные в сочетании с продуктовыми талонами или с натуральной помощью. И вплоть до 1930-х гг. государственная помощь, за исключением материнских пособий и разовых небольших денежных дотаций, основывалась преимущественно на выплатах в натуральной форме. В отчете 1925 г. о помощи беднякам в Пенсильвании сопротивление денежным выплатам объяснялось традицией и «опасением, что наличные деньги могут быть потрачены неблагоразумно или промотаны». В Колорадо даже местный закон о материнских пособиях ограничивал политику выдачи наличных денег дополнительным условием, согласно которому в случае необходимости суд мог заменить денежные выплаты «равноценной им продовольственной или иной помощью».
Тем не менее, социальные работники, проводившие, как выразилась в 1917 г. Эмма Уинслоу, «прогрессивную линию», однозначно выступали за денежную помощь. На карту экспертами по бедности была поставлена новая важнейшая проблема: превращение бедняков в полноценных членов нового, возникшего в XX в. общества потребления. Вспомните, с какой скоростью в первые два десятилетия XX в. распространялись практика и идеология рационализированного потребления. Консумеризм оказал серьезное влияние и на методы благотворительности. Бедные семьи тоже требовалось научить тому, как делать благоразумный выбор и «использовать [свой] доход с наибольшей выгодой». Как утверждал один эксперт, задача социальных работников по адаптации зависимых семей «к их хозяйственной среде», теперь скорее была связана скорее с «научным обучением искусству расходования», а не методами зарабатывания средств, которые «сегодня. не обязательно требуют большого ума или умения». «Современные методы производства, — объяснял эксперт, — вынесли на рынок такое множество товаров», что «покупатели постоянно должны тщательно продумывать свой выбор».
Впрочем, без денег воспитать потребителей невозможно. «Если семью на ее собственном опыте не учат обращаться с финансами, то как же ей приобрести эти навыки? » — вопрошала Уинслоу. Стратегия сбережения денег бедняков или их расходования за них стала анахронизмом в обществе, которое защищало демократический принцип свободного потребительского выбора, и профессиональные социальные работники вознамерились превратить ненадежные деньги в современные денежные единицы, производящие реабилитационный эффект.
Освобождение наличных денег Правильный потребительский выбор был не просто экономической проблемой. Как убедительно объяснял в «Quarterly Journal of Economics» в 1899 г. Джеймс Гамильтон, профессор социологии Сиракузского университета, «в наши дни индивид узнает и осознает себя в процессе потребления». Поскольку производственные процессы становились «деиндивидуализирующими», современный работник, утверждал Гамильтон, «должен раскрывать свой характер в том, как он тратит свои деньги». Именно поэтому, настаивали теоретики в 1920-е гг., потребитель должен иметь «возможность выбора». Действительно, Хейзел Кирк, известный специалист в области экономики потребления, называла свободу потребления «столь же прочно укоренившимся принципом, как и свобода совести». Любое властное регулирование, даже если оно улучшало качество потребления, попирало основное право «выбора средств материальной жизни». Регулируемое потребление, объясняла Кирк, превращало индивидуальный выбор в метод, «аналогичный кормлению, одеванию и развлечению детей в доме, солдат в армии или заключенных в тюрьмах».
Данная потребительская идеология просачивалась и в риторику сотрудников благотворительных организаций. Бедные также имели полное право выбирать товары, а не просто пассивно пользоваться ими. Филантропические учреждения, как предлагал Джозеф Ли уже в 1902 г., должны «побудить людей превращать свои расходы в выражение. подлинной индивидуальности», а не «просто в неорганизованное сорение деньгами». Все чаще в новом языке социальных работников подчеркивалась важность «благоразумного выбора»; понятия «мотовство» и «расточительность» или даже безнравственный пьяный «кутеж» казались пыльными анахронизмами XIX в. Мало было избежать греховных расходов; согласно новой потребительской терминологии, бедняки должны были освоить «искусство благоразумных покупок».
Помощь в натуральном виде не позволяла потребителю сделать выбор. По убеждению ее критиков, «ворох старомодной. поношенной одежды» неизбежно подавлял всякую независимость или инициативу тех, кому он предназначался. И хотя более либеральные продуктовые талоны давали беднякам определенную свободу выбора при покупке, они все же ограничивали выбор. Продуктовые талоны, утверждала Уинслоу, в лучшем случае были «заменой», приемлемой только в исключительных случаях. До тех пор, пока социальные работники — в любой форме — выступали в качестве суррогатных покупателей, бедные оставались маргинальными потребителями, одетыми и накормленными за счет полученной помощи, но не имевшими доступа к настоящим потребительским товарам. И, что еще хуже, делая покупки только в определенных магазинах, они приучались к неумелому шоппингу, не заботясь о цене и не умея планировать собственные потребности. Даже принципы бережливости оценивались по новым потребительским стандартам. Уже в 1899 г. топливные и обувные клубы, которые закупали для бедных товары со скидкой, были объявлены низшей формой сбережения, поощряющей вкладчиков «не тратить деньги самостоятельно, но передоверять это другим».
Загрузка...