Добавлено в закладки: 0
Почему деньги, в отличие от одежды, продовольствия или топлива, вызывали такую озабоченность благотворительных организаций? Несомненно, беспокойство по поводу выплаты денежной помощи отчасти объяснялось стремительным ростом числа бедняков в американских городах в начале XIX в. Однако дело было не только в увеличении расходов на оказание помощи беднякам, но и в возросшей анонимности городской бедноты. Еще сложнее было с иммигрантами — их вообще считали странными и невоздержанными. Как сотрудники благотворительных организаций могли узнать, каким образом тратилась денежная помощь и, главное, как они могли помешать получателям пропить или проиграть свои деньги?
Новые определения денег еще более усилили озабоченность моральной неполноценностью бедняков. В американских сельских общинах законные платежные средства имели хождение наряду с другими персонифицированными денежными единицами, а также натуральными продуктами, в качестве приемлемых средств платежа. Как предполагает один историк, деньги были «всего лишь еще одним продуктом», имевшим «определенные качества и определенную область использования». Например, в 1790-х гг. в округе Ольстер существовала поговорка, что торговцы принимают в качестве законного средства платежа «пшеницу, рожь, кукурузу и наличные или все, чем можно питаться». Возможно, то же относилось и к помощи, чем (по крайней мере, отчасти) объясняется то, почему в конце XVIII в. местные сообщества слабо различали денежную и натуральную помощь беднякам.
Поскольку все больше рабочих получало заработную плату деньгами и поскольку заработная плата в денежной форме все чаще становилась оплатой затраты сил и времени, а не выполненных работ, возникла необходимость провести различие между оплатой услуг и незаработанными деньгами. Отталкиваясь от принципа «меньшей приемлемости» [less eligibility], на котором основывался английский Закон о бедных 1834 г. (жизнь на получаемую помощь должна казаться менее желанной, чем самый низкооплачиваемый труд), сотрудники благотворительных организаций были озабочены тем, что бедняки предпочтут доход, получаемый от благотворительности, рыночному заработку. Как предостерегала Джозефин Лоуэлл, ведущая представительница движения за благотворительность на научной основе, «без негативных последствий для моральных принципов никто не может получать в качестве подарка то, что должно зарабатывать собственным трудом».
Но если в XIX в. государство стремилось ввести единое, анонимное, абсолютно заменяемое средство обмена, то как же можно было провести различие между заработанным долларом и долларом, полученным в качестве помощи? Предсказывалось, что ненадежные в нравственном отношении бедняки быстро начнут воспринимать помощь как свой законный доход. Как отмечал в 1980 г. участник Национальной конференции по благотворительной и исправительной деятельности, «когда мы вспоминаем о том, сколько нужно приложить труда, чтобы заработать один доллар, а затем думаем о том, как беспечно этот доллар раздается здесь и там, часто просто по факту обращения за помощью, можем ли мы удивляться тому, что многие поддаются искушению попросить его? » Современные деньги создали вторую важную проблему для реформистски настроенных сотрудников благотворительных организаций. Каким образом нейтральные в моральном отношении денежные единицы могли изменить нравственную жизнь получателей? Как гарантировать то, что оказавшиеся в карманах бедняков благотворительные деньги не превратятся в испорченные денежные единицы, которые будут тратиться на безнравственные, безрассудные или опасные цели? Противники оказания помощи вне стен благотворительных учреждений утверждали, что «опасно, расточительно и неразумно доверять деньги [слабым, ленивым и плутоватым], чтоб они сами же их и тратили». Безопаснее было держать их подальше от денег. Действительно, исследования пособий по безработице показывают, что во время депрессии 1893—1897 гг. частные благотворительные организации распределяли одежду, топливо и продовольствие чаще, чем наличные деньги, «поскольку они боялись, что деньги могли бьггь потрачены впустую».